Рихард Вагнер. Моя жизнь
1850—1861

105

15 сентября я прибыл в Париж. Квартиру я хотел снять где-нибудь неподалеку от «Champs-Elysees» и потому решил остановиться пока в тех же краях. Действительно, я нашел временное пристанище в «Avenue de Matignon». Моей главной целью было отыскать желанный и долгожданный тихий приют в небольшом особняке, лежащем в стороне. Для этого я старался использовать всякое знакомство, какое только сохранилось в моей памяти. Олливье с женой в это время не было в Париже. Мадам д'Агу была больна и собиралась ехать в Италию. Она не могла меня принять лично, но направила к своей дочери, графине Шарнасэ, которую я и посетил. Впрочем, мне не удалось заинтересовать ее своими планами. Я посетил также Герольдов, так любезно принявших меня в мой последний приезд. Но г-жу Герольд я застал в таком странном состоянии болезненной возбужденности и рассеянности, что мне не оставалось ничего другого, как успокоить ее и отнюдь не волновать никакими личными делами. При таких обстоятельствах, побуждаемый страстным нетерпением найти квартиру, я продолжал поиски, не дожидаясь дальнейших указаний и помоши со стороны. В конце концов, в одной из боковых улиц «Champ-Elysees», неподалеку от «Barriere de l'etoile», в «rue Newton», отыскался хорошенький домик, смахивавший на павильон, с небольшим садиком. Я снял его на три года за 4000 франков в год. Во всяком случае здесь, вдали от уличного шума, я мог наслаждаться полной тишиной. Уже одно это чрезвычайно расположило меня в пользу нового помещения. В этом домике жил в последнее время известный романист Октав Фелье, пользовавшийся покровительством при императорском дворе. Меня только удивляло, что, отнюдь не будучи старым строением, дом был так запущен внутри. Ничем, даже обещанием повысить квартирную плату, мне не удалось убедить домовладельца принять какие-нибудь меры, чтобы сделать дом более жилым. Лишь через некоторое время я понял, в чем дело: самое место вследствие новых планов переустройства города в скором времени должно было подвергнуться полному разрушению. Было еше преждевременно официально извещать об этом домовладельцев, ибо требования о возмещении убытков, которые они немедленно предъявили бы, могли бы получить законную силу. Таким образом, я оставался в полном убеждении, что все предпринятое мною для очистки и благоустройства помещения, послужит мне на целый ряд лет. Я смело отдал нужные распоряжения и выписал из Цюриха обстановку, уверенный, что отныне по воле судьбы я водворяюсь в Париж на всю жизнь.

Пока мои желания приводились в исполнение, я старался выяснить, какое значение могут иметь для моего будущего некоторые подмеченные признаки благоприятного отношения к моим работам. Я вновь отыскал того молодого человека, которому была поручена обработка «Риении», де Шарналя, чтобы получить от него кое-какие сведения. Оказалось, что Карвальго, директор «Theatre Lyrique», не желает слышать ни о чем другом, кроме «Тангейзера». Мне удалось залучить этого господина к себе и поговорить с ним о деле. Он подтвердил, что чрезвычайно склонен поставить мою оперу, но непременно «Тангейзера», потому что, как он уверял, название этого произведения идентично для парижан с моим собственным именем, и всякая попытка поставить из «вагнеровских» вешей что-либо другое показалась бы абсурдной. Что касается человека, которому я поручил обработку текста, то он сильно сомневается в удаче моего выбора. Я постарался ближе ознакомиться с работой Шарналя и, к ужасу, убедился, что милый молодой человек, говоривший с гордостью о своем сотрудничестве в мелодраме «Schinderhannes» (сюжет ее он принимал за немецко-романтическое создание), не имеет ни малейшего представления о возложенной на него задаче. Тронутый его усердием, я все-таки попытался смастерить с ним несколько годных для музыки стихов. Но скоро я увидел, что это совершенно потерянный труд.

← к оглавлению | продолжение →