Рихард Вагнер. Моя жизнь
1861—1864

28

После того как нас покинули Шнорры, проведя с нами две недели, настало время уезжать и Бюловым. Я проводил их до Франкфурта. Там мы оставались два дня, чтобы присутствовать на представлении гётевского «Тассо», которое должно было начаться в виде вступления исполнением симфонической поэмы Листа того же имени. С своеобразными ощущениями присутствовали мы на этом представлении. Нам чрезвычайно понравилась своим исполнением Фредерика Мейер в роли принцессы и особенно Шнейдер в роли Тассо. Только Ганс никак не мог помириться с позорным исполнением под управлением капельмейстера Игнатия Лахнера листовского произведения. К обеду в ресторане ботанического сада, на который нас пригласила перед представлением Фредерика, явился и таинственный Гуаита. Мы с удивлением заметили, что с этой минуты вся беседа за столом свелась к непонятной для нас пикировке, смысл которой уяснился до некоторой степени бешеной ревностью фон Гуаита и остроумно-насмешливым отпором Фредерики. Однако ему удалось овладеть своим возбуждением, когда он обратился ко мне с предложением дать во Франкфурте «Лоэнгрина» под моим управлением. Мне этот проект понравился. Я увидел в нем повод снова встретиться с Бюловыми и Шноррами. Бюловы обещали приехать, а к Шноррам я обратился с просьбой взять на себя исполнение главных ролей. Казалось, таким образом, что на этот раз мы можем расстаться в бодром настроении, хотя все усиливавшееся и доходившее иногда до крайних пределов непрерывно дурное расположение Ганса не раз вызывало у меня беспомощные вздохи. У Козимы же, напротив, совершенно исчезла робость, которую я заметил год тому назад при посещении Рейхенгалля. Когда я однажды спел своим друзьям «Прощание Вотана», на лице Козимы появилось выражение, какое я видел на нем, к своему удивлению, в Цюрихе в момент расставания. Только на этот раз экстаз ее имел радостно просветленный характер. Здесь все было молчание и тайна. Но уверенность, что между нами существует неразрывная связь, охватила меня с такой определенностью, что я не в силах был владеть собственным возбуждением, и оно выливалось у меня в самой необузданной веселости. Провожая Козиму во Франкфурте по открытой площади в гостиницу, я вдруг ни с того ни с сего предложил ей сесть в стоявшую тут же пустую ручную тележку и отвезти ее так в отель. Недолго думая, она согласилась. Я растерялся и потерял всякое мужество привести в исполнение свой безумный план.

← к оглавлению | продолжение →