Рихард Вагнер. Моя жизнь
1850—1861

138

При таких обстоятельствах, после неудачной постановки «Тангейзера», порвались и некоторые другие из завязавшихся у меня в Париже отношений. В течение последних месяцев часть моего времени поглощал Cercle artistique, образовавшийся из самых аристократических элементов, при значительном содействии немецких посольств, и ставивший себе целью путем артистического исполнения хорошей музыки оживить вне театра, в изысканных слоях общества, интерес к ней. На беду он возымел неудачную идею сравнить деятельность по распространению музыки с деятельностью жокей-клуба по развитию коневодства. Как бы то ни было, кружок стремился привлечь к себе все, что более или менее пользовалось известностью в музыкальном мире: я должен был, внеся 200 франков, записаться членом его и за это был избран вместе с Гуно и другими парижскими знаменитостями в художественный комитет, председателем которого был Обер. Мы часто собирались на заседания у графа д'Омон, очень живого молодого человека, лишившегося на дуэли руки и занимавшегося музыкой как дилетант. Тут же я познакомился с молодым принцем Полиньяком. Он интересовал меня главным образом как брат человека, давшего полный перевод «Фауста». Однажды мне пришлось у него завтракать, и при этом случае он развернул предо мною свои фантазии по части музыки: он хотел убедить меня в правильности своей концепции A-Dur'ной симфонии Бетховена, в последней части которой он с ясностью мог проследить все фазы кораблекрушения. Наши обшие заседания, имевшие на первых порах целью устройство большого классического концерта, для которого я должен был написать что-нибудь, оживлялись участием Гуно. С педантическим усердием и неутомимой обстоятельностью, не лишенной слащавости, он исполнял обязанности секретаря. Обер своими маленькими, тонкими bon-mots, рассчитанными на то, чтобы создать впечатление финала, скорее мешал заседаниям, чем руководил ими. После решительного провала «Тангейзера» я еше раз получил приглашение на заседание комитета. Но я больше не являлся туда, заявив председателю о своем выходе из общества вследствие предстоящего отъезда в Германию.

После этого я сохранил дружеские отношения с одним только Гуно. Мне передавали, что он всюду отзывался обо мне с большим энтузиазмом. Он будто бы заявил: «Que Dieu me donne une pareille chute». В благодарность я подарил ему партитуру «Тристана и Изольды», ибо его отношение ко мне радовало меня тем более, что никакие дружеские чувства не могли меня заставить прослушать «Фауста».

← к оглавлению | продолжение →