Рихард Вагнер. Моя жизнь
1850—1861

96

24 марта я с некоторыми затруднениями по случаю усиленного над иностранцами контроля прибыл в Милан. Чтобы осмотреть его достопримечательности, я решил остаться здесь три дня. Не прибегая ни к чьему руководству, пользуясь самыми простыми указаниями, я осмотрел Бреру, Амброзианскую библиотеку, «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи и Собор. Последний я исследовал по всем направлениям, взбираясь на всевозможные крыши и башни. Захваченный, как всегда, сильнее всего первыми впечатлениями, я сосредоточил внимание на двух картинах, попавшихся мне на глаза у самого входа в Бреру. Это были: «Св. Антоний» Ван Дейка и «Мученичество св. Стефана» Креспи. При этом я убедился, что совершенно не способен судить о такого рода произведениях: как только сюжет картины становился мне ясен и симпатичен, он сейчас же получал в моих глазах решающее и исключительное значение. Так было и в этом случае. Однако, стоя перед «Тайной вечерей» Леонардо да Винчи, я понял художественное значение картины и испытал то, что испытывают все: разглядывая для более полного ознакомления с нею тут же находящиеся реставрированные копии и переводя взгляд с них на разрушенный оригинал, я невольно от внутреннего сюжета вдруг перешел к его неподражаемым особенностям. Они вырисовываются с полной ясностью. Вечером я посетил полюбившуюся мне комедию, находящуюся, к сожалению, в пренебрежении у нынешних итальянцев и приютившуюся в крохотном «Teatro Re». Здесь перед немногочисленной публикой низшего ранга давались пьесы Гольдони, как мне показалось, с большой, наивной виртуозностью. Зато в театре «della Scala» мне пришлось видеть зрелише, свидетельствовавшее при внешнем блеске об огромном упадке художественно-артистического вкуса итальянцев. Перед самой парадной и оживленной публикой, о какой только можно мечтать, в огромном театре было дано невероятно ничтожное оперное изделие новейшего композитора, имя которого я забыл. В тот же вечер я убедился, что и для итальянской публики, столь славившейся своею страстью к вокальной музыке, балет стал главной приманкой. Вся скучная опера, очевидно, служила только введением к большому хореграфическому представлению, имевшему своим сюжетом Антония и Клеопатру. Здесь я видел холодного политика Октавия, не фигурировавшего до сих пор даже ни в какой итальянской опере: в пантомиме ему удалось сносно сохранить свое дипломатическое достоинство. Но главным пунктом осталось все же погребение Клеопатры, давшее огромному балетному персоналу возможность в чрезвычайно характерных костюмах проявить себя с самых разнообразных сторон.

← к оглавлению | продолжение →